ИЗ ИСТОРИИ ФЕОДОСИЙСКОГО МОНЕТНОГО ДВОРА

Из различных источников по истории Крымского ханства видно, что до присоединения Крыма к России на его территории чеканили почти 25 монетных единиц, в основном мелких разменных серебряных и медных монет. Имевшие хождение более крупные – серебряные и золотые монеты – привозили из России, Турции, западных стран. Для повышения доходов ханы часто «портили» монету, т.е. специально уменьшали её пробу и вес, не меняя, впрочем, названия. В результате, в начале 18 века, одна из мелких монеты, крымский акче, содержащая всего 0.16 г. серебра, приобрела такой крохотный размер, что пришлось прекратить её чеканку. Акче заменили бешлыком (монета в пять акче, пятак). Но вскоре он получил название «кара-бешлык» — «черный бешлык» — из-за того, что стал фактически медным, с ничтожной долей серебра. Имевший обращение в Крыму и Турции западноевропейский (голландский, немецкий) талер назывался гуруш (грош). Затем Турция начала чеканить свой гуруш. Равный 100 акче или 20 кара-бешлыкам. До Шагин-Гирая, последнего крымского хана, гурушей в Крыму не выпускали, а считали на них в качестве денежной единицы. Счет также велся на «хасене» (1,5 гуруша), но такой монеты ни в Крыму, ни в Турции не было – под нею подразумевался западный талер.

В конце 70-х годов 18 века Шагин-Гирай переносит свою резиденцию из Бахчисарая в Кафу. Кафинский монетный двор был выстроен в двух верстах от городских стен, недалеко от ханского дома, на урочище Ташлык. Для обустройства монетного двора передовым по тем временам оборудованием, Шагин-Гирай в 1779 г. заключил договор с надворным советником польской службы Дерингом, доставившим из Польши нужные машины. Денежные работы начались в 1195 году по мусульманскому летоисчислению (т.е. в 1780 году). Под руководством директора Абд-уль-Хамид-Аги монетным двором за три года, с 1780 по 1783 (т.е. до присоединения ханства к Российской империи), было выделано только ханских медных рублей в количестве 92 113 единиц. А весь доход составил 17 737 рублей, что составляло почти 5 912 рублей в год.

Известный ученый-энциклопедист, один из руководителей Великой Французской революции, Жильбер Ромм, в 1786 году посетивший Феодосию, сообщал, что медь для монетного двора покупается у турок в обмен на соль из Феодосийских озер. «Русские покупают её приблизительно по 6 рублей за пуд, – пишет он, – продавая туркам соль по копейке за око (око = 3 фунтам. – К.Г.), что составляет почти 13 копеек за пуд. Таким образом, пуд меди обходится России свыше 5 рублей…» С 1784 года Феодосийский монетный двор чеканил медную и серебряную монету достоинством в 1, 2, 5, 10, 20 копеек. Монеты помечали буквами «ТМ» — «Таврическая монета», и они имели вензель Екатерины Второй. Приходилось монетному двору выполнять и особые заказы. Российская императрица, совершившая в 1787 году путешествие по Крыму, посетила и Феодосийский монетный двор, где перед ней и присутствовавшим австрийским императором Иосифом Вторым оттиснуты две золотые медали, которые князь Потемкин Таврический преподнес августейшим особам.

В том же 1787 году указом от 30 мая Екатериной Второй было объявлено: «Как делаемая на учрежденном от нас области Таврической в городе Феодосии монетном дворе медная монета есть указанного веса и во всем сходственная с монетою вообще в государстве нашем ходящею, то прилагая при сем оные монеты, повелеваем обнародовать от нашего Сената дабы сия монета имела во всей Империи нашей хождение».

Шли годы. За началом русско-турецкой войны в 1787 году последовало прекращение завоза турецкой медали. Вскорости Феодосийский монетный двор перестал функционировать. Путешественник и натуралист академик П.С. Паллас, посетивший город в 1796 году, обнаружил, что «…в бухте лежат начатый, но не вполне достроенный дворец бывшего хана Шагин-Гирая и монетный двор, недавно прекративший свою работу; тот и другой в настоящее время превращены в казармы…»

На этом свидетельстве можно закончить историю о чеканке монеты в Феодосии. Но история самого монетного двора, как ни странно, ещё продолжается. Спустя 23 года приморский город вновь вспомнил и Шагин-Гирая, и надворного советника Деринга, поставившего оборудование по договору с ханом… Но обо всем по порядку. Откроем «Описание Сенатских дел» на шестьдесят третьей странице и взглянем на дело № 109: «По прошению г-жи Дальке, дочери польской службы надворного советника Деринга, на Крымского хана Шагин-Гирая о неплатеже им должных её отцу денег, 18 августа 1802 года – 31 мая 1908 года». На 39 листах.

Дочь надворного советника Деринга, Гертруда Дальке, в прошении своем на высочайшее имя изъясняла, что в 1779 году отец её заключил контракт с бывшим Крымским ханом Шагин-Гираем об оборудовании в Крыму монетного двора, во исполнение коего он и вывез из Польши различные машины и приспособления, затратив 30 000 рублей своих денег. Однако этот контракт не был выполнен по вине хана, за неимением металла для чеканки монеты, и потому затраты Деринга оказались напрасными. Несмотря на неоднократные просьбы перед ханом и ходатайстве о содействии к возмещению понесенных им, Дерингом, убытков перед министром последнего действительным ст.сов. Веселецким, он так и не успел вернуть ни затраченных денег, ни привезенных им машин, которые по справкам, наведенным г-жею Дальке поступили в казенное распоряжение для нужд Феодосийского монетного двора. В подтверждение истинности своих претензий о возвращении стоимости этих машин и других затрат, произведенных отцом её во исполнение контракта, заключенного с Шагин-Гираем, г-жа Дальке прилагала свидетельство чиновника русской миссии при Шагин-Гирае Цебриковича.

По справке, взятой из монетного департамента, оказалось, что генерал-прокурором князем Вяземским в 1783 году было предписано приступить к перечеканке монет в найденном при присоединении Крыма в городе Кафе монетном дворе, для чего и было предложено обновить и пополнить имеющиеся уже там машины, и что в 1793 году означенным департаментом рассматривался рапорт Екатеринославского губернатора, коим он испрашивал разрешения его недоумения о том, как поступить с машинами и станками упраздненного монетного двора в гор. Кафе, находившимся в гор. Бериславе, и было постановлено иные из них продать с публичного торга, другие же перевести в московский и петербургский монетные дворы. Но ни в делах государственного казначейства, в коем происходила по высочайшему повелению ликвидация долгов хана Шагин-Гирая, не оказалось никаких данных, подтверждающих изложенные в прошение г-жи Дальке обстоятельства, и посему просительнице в исполнении её просьбы было отказано».

Госпоже Дальке не удалось получить денег, задолженных Шагин-Гираем её отцу. Но как странно порой поворачивается история! За несколько месяцев до подания госпожой Дальке прошения, в январе того же 1802 года, Сенат рассматривал дело ещё одного находящегося в нужде наследника: № 90. По просьбе Шагина об исходатайствовании ему пропитания. 20 января 1802 г. На 5 листах: Проживающий в г. Вильне и называющий себя внуком последнего крымского хана Шагин-Гирая в прошении своем на имя генерал-прокурора просил о даровании ему пропитания, изъясняя, что он вследствие потери зрения не может больше трудами рук своих доставать средств к жизни себе и своей семье. Генерал-прокурор предписал местному начальству собрать о нем сведения. (Без конца)». «Всё для Вас», № 20 (365), 15 мая 2002 г.